Каннский фестиваль

* В итоге не пошел я сегодня на фильм Джейн Кемпион. Ломает – и все тут. Историческая красивая драма. Отзывы разные. Но некоторые и хвалят. Погляжу завтра. А почему не пошел? А потому что в Канне есть и такая программа как Cannes Classics, в рамках которой демонстрируют знаменитые, только что отреставрированные ленты. И параллельно с картиной Кемпион показывали легендарный антиимпериалистический, соответственно, антиамериканский киноманифест 1960-х (конкретно 1967 года) Loin du Vietnam, он же Far From Vietnam.

Не удержался, тем более, что фильм этот хрен где найдешь. Я вообще был уверен, что это альманах, ведь среди авторов – целый ряд великих, прежде всего французских режиссеров, в их числе Годар, Лелюш, Аньес Варда, Ален Рене, Крис Маркер, а также Йорис Ивенс и Уильям Кляйн. Но оказалось, что это документальное произведение - истинно шестидесятническое по своему духу еще и потому, что коллективистское. Там нет новелл, есть главки, и не понятно, кто из режиссеров какую сделал. Это их общее идеологическое высказывание.

Господи, существовали же времена, когда для мировой интеллигенции всё было ясно и однозначно! Американский империализм – плох. Вьетнам – достоин восхищения. Богатые – мерзки. Бедные – достойны уважения. Линдону Джонсону (тогдашнему американскому президенту) – нет! Кастро и Че Геваре – да! Русские в 1917-м – настоящие мужчины, на которых надо ориентироваться.

Истинное открытие для меня (наверное, попросту потому, что никогда всерьез не изучал историю вьетнамской войны), это как граждане Ханоя спасались от тотальных американских бомбежек, которые по своим килотоннам превзошли союзнические бомбардировки Германии во Вторую мировую. Оказывается, там был налажен этакий самодеятельный, ручной конвейер по производству индивидуальных бомбоубежищ – цементных урн-корзин, которые по всему городу до основания закапывали в землю. При авиатревоге жители по-одному – по-двое прятались в эти цементные корзины, закрываясь цементной же крышкой. Понятно, что защита была не идеальной, не спасала при близком попадании, но все-таки выручала.

Сильный момент фильма (опять-таки не знаю, кем снятый): хлипкая антивоенная демонстрация в районе Уолл-Стрита. Вероятно, разрешенная, поскольку полиция ведет себя подчеркнуто нейтрально. Но: митингующие за ограждением. А по другую его сторону стоит гигантская толпа галстучно-пиджачных, очень молодых клерков Уолл-Стрита, которая массово и агрессивно показывает жалким митингующим большой палец вниз и топорно по-фашистски скандирует: «Разбомбим Вьетнам»!

Правда, в фильме есть и, тоже поразившее меня, иное мнение. Что Вьетнам попросту оказался для Запада модой 60-х, этаким шоу. Что среди публичных людей стало чуть ли не престижным объясниться в любви к Вьетнаму и в ненависти к американской военщине. А массовые убийства в Судане, массовые убийства курдов никто не замечал, потому что по фигу.

* Про фильм Гондри. Я тоже, как и картину Кемпион, анонсировал его в прошлом выпуске дневника, но оказалось, что он совсем уже причудливый. Мишель ГондрИ, француз по национальности, которого у нас упорно именуют Майкл ГОндри, некогда соавтор неповторимого режиссера-сценариста Чарли Кауфмана (явно утративший часть талантов по расставании с ним) сделал после «Вечного сияния чистого разума» («Оскар» за сценарий), «Науки сна» и «Перемотки» трогательный такой документальный фильм про свою тетю, бывшую провинциальную училку, а заодно про свою семью и ее, прежде неведомые ему, секреты. Сомневаюсь, что этот фильм – особенно в условиях кризиса – попадет в Россию. Искренняя хвала Канну, что тот, отслеживая всё необычное, сделанное режиссерами киноманского интереса, включил этот фильм в официальную программу – пусть внеконкурсную. Очень обаятельное кино. Очень обаятельная тетя. На всякий случай, отметьте название (не знаю, передастся ли по сетям французское название, которое все равно вынужден написать с ошибкой): L’epine dans le coeur, или же The Thorn in the Heart.

* И вот про два конкурсных фильма дня, снятых суперменами современной режиссуры. Не думайте, будто все прожито: впереди еще фильмы таких экстрасуперменов, как Ханеке, Альмодовар, фон Триер и Тарантино.

* ФИЛЬМ № 4 (конкурсный) обладателя каннского Гран-при 2004 года за «Олдбоя» (второго по значению приза) корейца Чхан-Ук Пака назван «Жажда» -Thirst или же в корейско-латинской транскрипции Bak-Jwi. Напомню, что Чхан-Ук Пак снял такие известные в наших кинокругах ленты, как «Сочувствие г-же Месть» и «Сочувствие г-ну Месть». Главных впечатлений два. Первое: на протяжении 2 часов 13 минут действия невозможно предугадать, куда Чхан-Ук Пак на сей раз вывернет, и является ли картина жутью кромешной или комедией смешнейшей. Второе: после фильма, который смотрел не на сеансе для прессы, а на первом официальном для гостей фестиваля, столкнулся в фойе лоб-в-лоб с членом жюри Асей (иногда пишут Азия) Ардженто. А ведь хороша! И при нормальном росте – отчего-то тоненькие ножки, особенно в лодыжках, словно у одного из фотосимволов нынешнего Канна миниатюрнейшей Одри Тоту, чей портрет размером пять на десять метров висит на глухой, зато обращенной к востребованному публикой автовокзалу стене каннской мэрии. Почему висит? Потому что Одри не просто хороша, а сыграла роль Коко Шанель в фильме закрытия Канна (внеконкурсном)…

Слушайте, а как иногда бывает приятно осознать собственный идиотизм! Я ведь запомнил, что давным-давно писали: роль Коко сыграет Одри. Оказывается, Коко в фильме Яна Кунена изобразила Анна Муглалис! Насчет Кунена – тоже штучка. Чувак, снявший столь разные – и по-разному оцененные киноманами – фильмы «Доберман», «Блуберри» и «99 франков» вдруг взялся за экранизацию взаимоотношений Коко Шанель и Игоря Стравинского с участием Дягилева. Ну, не знаю. То бишь пока (до просмотра) не знаю.

*  Так вот про ФИЛЬМ № 4. Герой - католический священник - в самом начале умирает от болячки типа лихорадки Эбола или свиного гриппа где-то в Африке, тут же воскресает, становясь для поклонников святым, но потом обнаруживает, что превратился в вампира. Что-то современное кино полюбило вампиров – см. хоть романтические «Сумерки», хоть более кассовый «Другой мир». Вампиры настраивают киноавторов на особо умную философию. В данном случае фокус в том, что вампир не желает быть вампиром. Старается сопротивляться и вообще воздерживаться. Пьет только ту кровь, которая не приводит к смерти, выразимся так, доноров. Окружающие его якобы нормальные люди – куда большие беспредельщики – пусть и пьют кровь фигурально. Еще более страшная проблема героя: любимая и вроде бы милая девушка после посвящения в вампиры становится истинным монстром.

При всем том фильм – комедия. Чхан-Ук Пак по-прежнему делает ленты, от которых встаешь на уши. Уже потому, что не знаешь, как их трактовать.

* И про ФИЛЬМ № 5 (конкурсный) – Taking Woodstook, или типа «Как мы оприходовали Вудсток» голливудского тайваньца Энга Ли. Этот Ли, как известно, мастер мимикрии. Ему одинаково легко снимать про незнакомую ему гражданскую войну в Америке 1861-65 годов («Гонки с дьяволом»), американских ковбоев-гомосексуалистов (сами назовете фильм?), или китайских подпольщиков в годы Сопротивления японскому нашествию во время Второй мировой (тоже назовете?).

Я искренне надеялся, что фильм Энга Ли про закулисье Вудстока – самого знаменитого рок-фестиваля конца 1960-х - окажется, во-первых, очень атмосферным (близким по стилю его «Ледяному урагану» про нравы провинциальной Америки 1970-х), а во-вторых… А во-вторых, черт побери, несущим хотя бы некоторые откровения.

Ничего подобного. Легковесное кино. Словно бы пародия на лучшие фильмы Роберта Олтмена про нравы закулисных сообществ. Все чересчур театрально, актеры играют скверно. Фильм явно затеян как легкий, но каждые десять минут с тоской глядишь на часы, и кажется, будто очередные десять тянулись час.

По идеологии фильм тоже странен. Выходит, будто Вудсток, романтически повлиявший на мироощущение конца 1960-х, не остался в памяти ни местных жителей, ни его организаторов ничем кроме того, что пришла толпа варваров – и изгадила, изгваздала все окрестности.

Наверное, так и было. Ходить-то куда-то надо было. Но, наверное, Вудсток запомнился и кое чем еще. Хендрикс, Джоплин etc. Ой, да кто это такие? – спросит новая публика после фильма Ли. И кто такой – спрошу уже я – этот Ли, умело нахапавший все мировые кинонаграды, чтобы переписывать теперь историю контркультуры? Пошел он!

Роман Волобуев "Афиша"

Про нового Пак Чан Вука при всем желании трудно выдавить что-то утешительное. С одной стороны, «Жажда», да, возвращение к прежним поприщам — море крови, постельные сцены как в специализированном кино — минут по десять без перерыва. Плюс кусачки всякие, штырьки, пила. В конце героиня долго ломает герою пальцы, а поскольку он вампир и у него все быстро заживает, получается каждый палец по паре раз. Тоска притом невероятная, ощущение, что автор два с половиной часа стоит лбом в стену и перебирает ногами. Даже «Киборг» при всей его леденцовости был полюбопытней. 

Самое смешное, что это практически экранизация «Терезы Ракен» Золя (а поскольку это нигде не указано, может получиться, что будет как с «Грузом-200» и Фолкнером — никто не заметит элементарно), случающийся в книжке единственный укус собственно и развит в вампирскую линию: священнику, который хочет пожертвовать собой ради человечества, переливают неправильную кровь, так что адьюльтер с женой друга детства и светобоязнь у него прогрессируют параллельно. Первый час, когда, по идее, должно происходить перерождение, кажется, что из сценария украли все четные страницы; в начале второго появлется какой-то робкий смысл, ритм (во многом потому, что Пак перестает выдумывать и начинает честно адаптировать Золя) и идет такая вроде как бюнюэлевская комедия отвращения: человека открывают штопором, призрак убитого с идиотской рожей влезает между трахающимися героями, орут много. Часто смешно, но эффект какими-то совсем популистскими способами достигается: то пукнет кто, то челюсть смешно щелкнет; когда в третьем акте тетеньку разбивает паралич — это уже чистый Бенни Хилл. Есть забавная линия про моральные оправдания — но и она не довинчена толком.

С почерком тоже беда, как ни странно: вычурная каллиграфия напополам со скорописью, главные удачи почему-то приходятся на кадры снимания и надевания трогательных ботиночек — для корейского режиссера несолидно, это и Гондри умеет. Причины, в принципе, понятны — Пак все-таки не Проханов, чтоб всю жизнь молотком философствовать, он понимает, что это смешно становится, а более легкие жанры ему не даются, слишком слог литой. Все понятно, но обидно.

Пяльца

Кэмпионовская «Яркая звезда» про Китса и Фанни Браун очень красивая, очень традиционная, длинная и по большому счету, видимо, не слишком удачная, но если любить Кэмпион — все-таки масса удовольствия. Браун показана такой идейной хипстершей, ей бы в викторианской «Афише» рубрику «Вещи» вести, она пока не влюбляется, считает, что платья в вертикальную полоску важнее поэзии — не такое уже большое заблуждение, если подумать: на экране у платьев в полоску точно преимущество перед стихами. Еще есть, как в «Пианино», злая девочка (которая при том за три года, которые в фильме проходят, вообще не вырастает), какой-то уценненный Найман играет временами. Когда Китс (осторожно, спойлер) умирает, его проносят в черном гробике мимо лестницы на пьяцца ди Спанья — я ровно на этом месте неделю назад пытался денег из банкомата снять, мир все-таки тесен.

От «Даешь Вудсток» (или как его переводить) Ана Ли, привычное с данным автором ощущение, что ошибся дверью — понятно, он как Содерберг, и на пяльцах умеет, и на машинке, и про Халка, и про ковбоев-пидорасов, и любопытно получается каждый раз, но понять, что он сам на завтрак кушает, нет уже никакой возможности и надежды. После «Lust, Caution» показалось на минутку, что вот, кажется, человек раскрываться начал (порка ремнем, эротическая асфиксия, явно же что-то личное), а тут — хиппи-комедия, шутки про ЛСД, все очень технично, местами смешно, полиэкран, разные олтмановские приемчики, масса удачных выходов втрого плана (Лив Шрайбер в женском платье, кумир миллионов Юджин Леви, Имельда Стоунтон потрясающе еврескую маму изображает). При этом, что человека подвигло, что вообще человека может на такой фильм подвигнуть, бог знает. Еще там очень нескладно гей-линия вписана, явно чтоб фан-клуб «Горбатой горы» не плакал: герой вроде ходит, ходит, ничем себе не проявляет, а потом бац — у него с каким-то плотником что-то начинается. As the song goes, я не знаю, зачем и кому это нужно.

Май нэйм из Гриша

Пак Чан Вук на пресс-конференции долго объяснял французам про католицизм, Золя (я не угадал, спросили-таки, Франция — читающая страна) и как он придумал реалистичных вампиров без зубов. Ну понятно. Если ты у Золя что-то взял, ты типа интеллектуал, а если у Тонни Скотта из «Голода» — не так почетно. Тьфу на него. Если еще Бон Чун Хо сегодня подведет, будем с режиссером Хомерики корейский павильон громить.

Вчера вечером ходил смотреть отреставрированные «Красные башмачки» Пауэлла и Прессбургера и впервые за фестиваль попал в хорошую компанию: передо мной сидела Тильда Свинтон с каким-то хлыщом, сзади Харви Вайнштейн и Джеймс Грей (хотелось бы узнать, кто из них меня пнул со всей дури в спину, когда я в середине фильма немножко потянулся). Вышел Скорсезе, который в этом году программный директор Cannes Classics, в зале кроме Тельмы Шунмейкер оказалось еще человек двадцать родственников творческой группы. Все смахивали слезы, Марти делал ладошками, как на «Оскаре».