66-й
Венецианский кинофестиваль
Мы
продолжаем публиковать перевод заметок с Венецианского кинофестиваля,
которые ведут авторы журнала Cahiers du cinema на своем новом сайте Independecia.
"Сын мой, сын
мой, что же ты наделал?", Вернер Херцог, официальная программа,
«Фильм-сюрприз», 8.8
Кадр из фильма "Сын мой, сын мой, что же ты наделал?"
Херцог, как человек цивилизованный, полностью обескровил фильм, в
котором кровь должна быть повсюду. Старушка-мать, давняя эдипальная
тема режиссера, убита одним ударом. Древний, почти романтический способ
смерти для лишенного эмоций мира, застывшего в круговой неподвижности
(который в данном случае важнее нового прочтения «Плохого Лейтенанта»
Абеля Феррары). Ледяной мир, гладкий и рельефный. Очень цивилизованный.
Детали каждого плана невероятно четко прорисованы, настолько рельефно,
что кажется, их можно потрогать. Ощущение такое, как будто раньше вы
такого никогда не видели. Кажется, буквально каждый план может стать
микро- или макро-инсталляцией. Фильм вступает в интенсивный диалог с
современным искусством. Повторяемость современного мира, как
представляется, связана еще и с кризисом сюжетного кино, которая все
больше заражается документальностью. Может показаться, что
художественное кино давно все сказало. Херцог уже давно предпочитает
документальный кинематограф, хотя иногда и не чисто документальный,
кинематографу чисто художественному. И его кино здесь в прекрасной
форме, как никогда. Это не считая возникающих там и сям фигур и
мотивов, пришедших из миров Дэвида Линча, исполнительного продюсера
фильма, и самого Херцога, которые здесь пересекаются друг с другом,
порой почти идеально сливаясь (фигура карлика).
Трейлер фильма
“Тецуо,
человек-пуля”, Шинья Цукамото, официальная программа, 7,3
Перезапуск киберпанковской саги «Тецуо» и его андроидов. Грязноватая
фактура захвачена гладкой, прозрачной средой в духе MacBook. При помощи
сценария, схематичного как компьютерное приложение. Освобождение Тецуо
поэтому более, чем радостное событие, ракурсы и монтаж становятся
совершенно безумными, изображение - несчитываемым. Перенасыщение
средств цифрового кинематографа, гипер-мобильные камеры и монтаж:
высокотехнологическая ясность регрессирует в сторону накала индастриала.
“Лурд”,
Джессика Хаузнер, официальная программа, 8
Великий фильм. Безжалостный. Совершенно немецкое соответствие формы
и содержания. Брюно Тодескини в прекрасной форме, равно как Сильви
Тестю, Элина Лавенсон, Леа Сейду. Неслучайно, что фильм спродюсирован
оператором: теологический дискурс проходит через простой фильм, так же
легко прочитываемый, как его шутки.
Сильви Тестю в фильме "Лурд"
[REC] 2
(«Репортаж 2)” Хайме Балагуэро и Пако Пласа, официальная программа. 5,1.
[REC] был всего лишь удачным фильмом. При помощи приема, один в один
повторяющего «Монстро» (видео-запись, приключение, возникающее в самый
разгар спокойного вечера) испанцы Пако Плаза и Хайме Балагуэро создали
небольшой шедевр, который был прекрасен именно тем, чем отличался от
своего голливудского собрата: разрушение миролюбивой демократии и ее
телевидения для людей и замена их на жестокое чрезвычайное положение.
“Репортаж 2” дословно продолжает первый фильм. Режиссеры снова посылают
камеры в таинственный дом, прямая трансляция возобновляется. С одной
стороны, идея в том, чтобы радикализировать реализм и буквализм (камеры
падают, аккумуляторы садятся), с другой – погрузиться в мир видео-игр.
Doom и гипер-фикшн. Секулярная традиция зомби оставлена ради теологии
экзорцизма. За безумием нет никакого вируса, а один лишь дьявол.
Зато в [REC] был четкий политический фон: проклятый дом был
клаустрофобной метафорой испанского государства, возрождением франкизма
в лоне либерально-медийной демократии. [REC] 2 попроще: на одной
стороне люди (полицейские, священники, пожарные), с другой – сам
дьявол. На подходе и другие хорроры, в том числе превосходные: Джо
Данте, Джордж Ромеро. Последний, в частности, может предоставить
удачную параллель: «Выживший из мертвых» (Survivor of the Dead), прямое
продолжение «Дневника мертвых» (Diary of the Dead), еще один фильм о
зомби, снятый на видео.
Перевод: Инна Кушнарева
Один из фаворитов Венецианского кинофестиваля в этом году - "Лурд" Джессики Хаузнер. Мы
публикуем перевод заметки об этом фильме с киносайта Independecia.
Иллюстрация с Independencia.fr
Это была бы панорама, снятая сверху, зрение многомерное, но не во
множественном числе, одним словом – бинокулярное. “Лурд”
начинается с мощных аккордов Аве Мария и пустого пространства
обеденного зала, постепенно заполняемого людьми. Подавальщицы вносят
супницы. Снизу в кадр въезжает карлик и стремительно пересекает его на
своем инвалидном кресле. Наконец группа монашек и молодых людей из
Армии Спасения рассаживает паломников и инвалидов. С самого начала этот
план задает двойственный, беспокойный тон, который проходит через весь
фильм и связывает воедино его эпизоды. Его тяжесть и его легкость. Оба
эти качества выдерживаются с одинаковой последовательностью, в
результате чего получается фильм одновременно формалистский и
дидактический. Формализм в построении кадра, умножающем симметрию
чистых линий декора. Формализм в игре актеров, которые то забавны, то
зажаты. И формализм психологии персонажей – неизменно плоская,
очевидная, карикатурная психология (пара бульварных персонажей, старый
дурак, мерзавка, глухая тетеря…), и тем самым дающая возможность
глубокого раскрытия. Искусство этого фильма заключается в том, чтобы
задать позицию, стазис, а затем найти выход из него - «экстазис».
Брюно Тодескини в мундире Кавалера Мальтийского ордена замечательно
обрисовал фигуру постаревшего младенца и непостижимый дух человека,
лишенного веры. Душа и оболочка совершенно растерянного существа. У
него на глазах в буквальном смысле падают две женщины. Одна - Сесиль,
молодая медсестра, скрывающая за образом непреклонной религиозности (и
за роскошными накладными волосами) болезнь на последней стадии. Другая
– героиня фильма, Кристина (Сильви Тестю, совершенно безупречная). Она
- откровенный агностик, предпочитающий паломничеству в Лурд путешествие
в Рим, «город культуры». Она, страдающая параличом нижних конечностей,
хочет просто посмотреть мир. Как мы сказали, обе девушки буквально
падают перед Брюно: одну валит с ног болезнь, другую – выздоровление. А
что он? Усердный и проворный, когда требуется перекрыть поток движения
инвалидов, он остается неподвижен. И ограничивается одним и тем же
неловким вопросом: все в порядке? Очередная острота неизменно
безжалостного фильма. С бесстыдным дидактизмом эта реакция указывает на
то, что и для Брюно, и для фильма речь идет о двух проявлениях одного и
того же события. О чуде, двусмысленная суть которого в том, что разрыв
между параллельными судьбами верующего, понесшего наказание, и
агностика, которому дарована благодать, является мнимым.
Сильви Тестю в фильме "Лурд"
Это еще не все. Многие (не только католическая пресса) сочли “Лурд”
агностическим фильмом. Во время пресс-конференции то и дело возникало
одно и то же слово: почтительный. Но в этом случае мы игнорируем
обвинительный пафос этого фильма, полного трезвого немецкого духа: Лурд
– это большой цирк, в котором торгуют надеждой. Да, эта тема не
является в фильме главной. И если она там присутствует, то только
потому, что невозможно снять фильм об этом месте, обойдя социальные
причины, проблему торговли.
Главный вопрос фильма – это умение видеть знаки. Вопрос о том, что
если вооружиться религиозной оптикой, мир сразу же станет крайне
двусмысленным. В фильме найден превосходный выход их этой тяжеловесной
философской проблематики через чистую феноменологию персонажей. Через
наблюдение за тем, как члены экспедиции меняют мнение при каждом новом
шаге или улыбке Кристины. Самый забавный и ничтожный среди них –
капитан Ордена, большой циник, шутку которого мы не можем отказать себе
в удовольствии привести: Иисус излагает Святому Духу свои планы на
отпуск. Вифлеем? Там ты уже был. Иерусалим? Тоже, и много раз. А как
насчет Лурда? Тут вмешивается Святая Дева: да, отправимся в Лурд, я там
еще ни разу не была. Человек, однажды рассказавший этот анекдот, сидя
за столом в окружении монашек и в любезной компании, позднее будет с
благоговением смотреть, как Кристина встанет из своего инвалидного
кресла. Это старая история о Фоме неверующем: чтобы поверить, нужно
увидеть. Но в то же время увиденного всегда недостаточно. Потому что
видеть чудо – это значит видеть в любом знаке вещь и ее
противоположность. Вот почему Лурд – совершенно нерелигиозный фильм.
Здесь против Бога ни сказано ни одного слова, но в то же время
атеистический тезис фильма очевиден: в религиозном представлении о мире
чудеса либо игнорируют и тогда приходится признать, что небо пусто,
либо в них верят, и тогда приходится допустить тотальную
несправедливость Бога.
Independencia
После фильма «Месть»,
представленного в Каннах, продюсерская
компания Джонни То показала в Венеции свой лучший на сегодняшний
день фильм. Его снял не То, а Шуй Чен, молодой
режиссер, менее лиричный и более суровый.
Луис Ку в "Случае"
Он в меньшей степени отмечен влиянием Серджо Леоне, как это можно
видеть по его предыдущему фильму «Пес кусает пса»
(Dog Bites Dog). Конечно, сходство с фильмами Джонни То есть:
кадрирование, собирающее воедино множество знаков, чтобы выстроить
действие с точностью до миллиметра. Это фирменный стиль студии Milkyway: режиссеры – разные,
матрица – одна и та же. Еще одна характерная черта – вариации. И хотя
сюжет нового фильма Шуй
Чена снова повествует о банде, на этот раз влияние вестернов
практически незаметно. Ибо оригинальность «Случая»
в том, что здесь всячески экономят выстрелы, почти так же, как это
делалось в первом фильме «Выборы», где старались ограничиваться
холодным оружием. Здесь еще более изобретательная банда занимается тем,
что подстраивает несчастные случаи на заказ. Красивое пари: идея фильма
о мафии, который обходится без оружия, действуя исключительно
посредством постановки – mise-en-scene. Все средства хороши, чтобы
создать видимость несчастного случая с оптимальным использованием
элементов декора как основным условием убийств. Кнопка пожарной
сигнализации заменяет девятимиллиметровую пулю. Учитываются
непредвиденные обстоятельства (например, погодные условия, когда героям
приходится ждать, пока пойдет дождь, чтобы привести в действие
задуманное), тем самым подчеркивается параллель со съемками фильма. В
этом можно увидеть метафору работы самой Milkyway, маленькой и мощной
студии, где все - технический персонал, режиссеры, актеры, сценаристы,
переходящие из фильма в фильм, - умело планируют свое искусство и свою
исключительность. Хотя многие фильмы То всегда отличались
виртуозностью, взять например начальный план-эпизод в «Горячих
новостях», сейчас стиль студии становится еще более изысканным. «Месть»
и «Несчастный случай» работают по одному и тому же принципу: начальный
мотив (Джонни Холлидей мстит за Сильви Тестю, свою дочь, банда
устраивает несчастные случаи по заказу различных клиентов) дает сбой
из-за несовершенств героя. Фильм попадает в своего рода умственную
ловушку и ускоряется так, что обратного хода уже нет. Холлидей в
«Мести» теряет память. Луис Ку в «Случае» обращает фильм в
параноидальный триллер. Когда он однажды отправился на дело, его
партнера сбил автобус. Герой решает, что это было подстроено.
Неслучайно, что у него кличка The Brain, Мозг: в двух последних фильмах
набирает вес церебральное, умственное начало, подобно паутине у
Кроненберга, загоняя в ловушку сюжет. Это уже не совсем тот
гангстерский фильм, в котором важную роль играет каждый член банды, но
это и не психологическое кино. В этих фильмах, занимающих промежуточное
положение, общее дело проходит испытание через сбой в работе одного из
элементов. Заподозрив, что его собственная подружка - член банды, Мозг
ее убивает. Расширение темы подозрения во второй части, с появлением
мотивов прослушки и слежки, вводит в фильм новую систему отсылок: Де
Пальма, Коппола, триллер в духе Нового Голливуда. Убирая из этой
системы политическую тему, режиссеры студии Milkyway в соответствии со
своим математическим подходом к кино переводят происходящее в план
абстракции. Здесь политический заговор в духе «Разговора» Копполы
сведен к двум ценностям - индивидуальной и коллективной.
Кадр из фильма "Случай"
Коллектив работает как единица, которая все время находится под
угрозой, хрупкая защита против слабостей индивидуумов. Единственный
способ с ними справиться – это скорость, позволяющая получить от
каждого максимум того, на что он способен. В какой-то мере это
напоминает принцип работы самой студии, которая один за другим
запускает в производство сумасшедшее количество фильмов и, кажется,
сейчас с огромным трудом удерживает равновесие. Идеальное распределение
ролей внутри системы. А снаружи успех на всех уровнях: коммерческая
империя, заявившая о себе в тот момент, когда начало сбрасывать обороты
гонконгское кино, получив признание на международных фестивалях в
Торонто, Венеции, Каннах и Берлине. Результатом всего этого стали
изящные фильмы, одновременно требовательные и нервные, масштабные и
минималистичные. Так же как и с киллерами в «Случае», эта алхимия
кажется уж слишком гармоничной и потому нестойкой. Так давайте
воспользуемся этим моментом.
Перевод: Инна Кушнарева
Венецианский фестиваль открылся фильмом Торнаторе
Заметки с Венецианского кинофестиваля авторов журнала
Cahiers du cinema, открывших свой новый сайт о кино Independecia.
Кадр из фильма
"Баария",
Джузеппе Торнаторе, официальная программа, 150 мин, 2
Фильм открытия. Последний Торнаторе – энное возвращение исторической
темы в итальянский кинематограф. В этом жанре ему причитается «Золотой
лев» за самый неудачный фильм. Сицилийское местечко (Висконти
«Леопард»), национальная история, поданная через роман воспитания,
главный герой которого – крестьянин-бедняк (Бертолуччи, "Двадцатый
век"), снятая краном панорама города каждые две минуты (Леоне, «Однажды
на диком западе»), 90% сцен сопровождаются симфонией за подписью
Морриконе (то есть снова Леоне). Фильм, который разрезает время и снова
и снова возвращается в прошлое при помощи многочисленных мадленок
(снова и снова Леоне). Торнаторе не боится прямых цитат: вставляет
сцену съемок «Мафиози» Латтуады. Ни боится и самоцитирования: ребенок в
кинотеатре («Кинотеатр «Парадизо», фильм, принесший ему премию «Оскар»
в 1988 году).
К этой невыносимой эскалации нужно добавить отсутствие масштаба. Те,
кто читал сценарий, говорят, что материала в нем хватало на короткий
натуралистический рассказ, сугубо автобиографический. Взявшись за его
постановку, Торнаторе добавил клочки национальной истории: совершенно
бесцветные флэшбеки, ненужные для тех, кто разбирается в истории 20-го
века, и бесполезные для тех, кто о ней ничего не знает (каковых в
Италии хватает). Куски, наводящие тоску, поскольку они лишены какого бы
то ни было смысла. Если допустить, что, как и любой другой итальянец
своего времени (с 1920-го до наших дней), герой пережил войну,
референдум о республике и монархии, аграрную реформу, правительство
Тамброни... все эти отсылки ничего не добавляют к развитию драматургии.
Трудно сказать, что хотел сказать этот фильм, но сразу видно, что он в
конечном итоге утверждает с точки зрения политической и
антропологической репрезентации. Детские фантазии о политической
истории 20-го века вместе с экскурсией по Диснейлэнду под руководством
итальянской компартии.
Кадр из фильма
В Италии нет другого такого режиссера, в котором отсутствие таланта
сочеталось бы с такими денежными ресурсами, 32 000 000 $, кастинг,
включающий в себя половину итальянских актеров и эксклюзивное
соглашение, в соответствии с которым в фильме появляются Микеле Плачидо
и Моника Беллуччи. Берлускони, продюсировавший фильм через компанию
«Медуза», заявил в Данциге, где он находится с официальным визитом, что
это шедевр, который «должен» посмотреть каждый итальянец. И это
пожелание имеет все шансы стать реальностью, учитывая, что он
контролирует шесть национальных телеканалов. Торнаторе незамедлительно
поблагодарил Берлускони, хотя и отметил, что это левый фильм, «более
сложный чем просто обращение в веру коммуниста, разочаровавшегося в
СССР».
Хорошо, этот фильм хотел быть левым. Но нам показали сегодня утром
реакционный фильм. Его стремлению передать эволюцию сознания отдельного
коммуниста препятствует камера, располагающаяся на уровне буржуазного
гуманизма. Например, сцена, в которой опущена особенно кровавая
манифестация, и показано только возвращение двух соседей, один из
которых активист, а другой – полицейский, домой к своим встревоженным
женам. Подобный сентиментализм оставляет за кадром эскалацию
государственного насилия. Торнаторе дает только один план события,
которое нужно было обязательно показать с обратной точки.
В конце концов «Баария» приходит к теме детства (отец и сын, прошлое
и настоящее меняются местами). Роман воспитания служит только для того,
чтобы появился поэтический образ бегущего ребенка. Фреска сводится к
автобиографическому анекдоту Торнаторе. Зачем только было размахивать в
кадре красным знаменем?
Перевод Инна Кушнарева
Кадр из фильма
Выжить
Кадр из фильма "Дорога"
На фоне двух по-настоящему неудачных фильмов («Баария»,
«Жизнь в военное время») начинаешь ценить фильм среднего качества - «Дорогу» (The Road)
австралийца Джона
Хиллкоута.
Хиллкоут – клипмейкер и специалист по фильмам о рок-музыке.
Полнометражных картин наберется в его фильмографии немного. Последней
было «Предложение»,
фильм, снятый в 2005 году по сценарию Ника Кейва, к которому Кейв также
написал музыку. В этом фильме тоже музыка Ника Кейва. Но здесь она –
строгая и сдержанная. Хиллкоут, клипмейкер и рокер, в данном случае
держится скромно, полностью подчинившись суховатому стилю романа
Кормака Маккарти. Тихая лирическая партия фортепьяно и звуки природы,
сопровождающие пост-апокалиптический сюжет. Блуждания отца и сына по
опустошенному миру, в котором они оказались среди немногих выживших.
Это чем-то напоминает тюремный Манхэттэн из «Побега из Нью-Йорка» Джона
Карпентера: все, кто попадаются на пути, - источник опасности, закон
устанавливают банды. Но в отличие от фильма Карпентера здесь нет стен,
замыкающих пространство, это скорее глобальная тюрьма. На краю океана
стоит еще одна стена. Человечество, лишенное ресурсов для выживания,
становится видом на грани исчезновения. Маргинальность стала нормой
конца света, огромные необитаемые пустыри, ряженные во рванье бомжи с
тачками. Почти как в фильме «Дитя человеческое» Альфонсо Куарона с его
единственной беременной женщиной в ставшем бесплодным мире, двое героев
несут в себе надежду для всего человеческого рода. Но не во имя
будущего, битва уже проиграна, а во имя человеческого достоинства. Это
акт чистого самоутверждения, после которого можно исчезнуть навсегда.
Не предаваться каннибализму, делиться найденной пищей, выживать, не
становясь при этом агентом разрушения. Своего рода символическое
искупление для человечества с мессианским рефреном: отец считает своего
сына «богом», «последним богом», как уточняет встреченный ими бродяга.
В оголенном мире невинность и испытание страданием помогают заново
обрести духовность. Бог умирает только со смертью последнего человека.
Такой поворот – не самая сильная сторона фильма. Больший интерес
представляет его работа с терзаемой плотью: страшная сцена в
подземелье, где люди заперты без пищи - измученные тела, испражнения,
кровь, мимолетные образы, в которых сконцентрирован весь страх,
пропитывающий фильм, репрезентация смерти, источаемой живым еще телом
или узнаваемой в его худобе. Это делает «Дорогу» фильмом о выживании,
не похожим на другие подобные фильмы. Многие найдут в нем сходство с
судьбой Бобби Сэндза из фильма «Голод»
и с его планами, снятыми с высоты птичьего полета: соединение
абстрактного, духовного и гипер-конкретного, тела-материи. В «Голоде»
между показом материального и символикой жертвенности объединяющей
чертой выступала политика, в «Дороге» между этими планами оставлено
зияние.
Кадр из фильма "Дорога"
Ожидания конца света до сих пор не затихают. С 11-го сентября прошло
десять лет и несмотря ни на что они до сих пор остаются источниками
сюжетов. К фильму Джона Хиллкоута нужно добавить «Жизнь в военное время»
(Life during wartime) Тодда Солондза. Фильм, который оказался гораздо
хуже, чем вот эта вещь
Talking Heads.
Кадр из фильма "Жизнь в военное время"
Этот список должны продолжить и, надеемся, улучшить Ромеро и Данте.
Но уже сейчас можно сформулировать одно впечатление: Апокалипсис
по-прежнему в моде, изменился его характер, от чистого мессианизма (то,
что грядет) к утопическому проекту (грядущее, которого желают). Это
поражает в «Последних
днях мира»
(Les derniers jours du monde), где благодаря катастрофе в городской
среде наконец пробуждается «горный» эротизм братьев Ларрьё. Вдали от
Пиреней, тореадоров и блужданий Амальрика, на Мостре, «Дорога» идет
совсем по другому пути – серому, мрачному, пуританскому – в поисках
новой теологии. У обоих фильмов только одна общая черта. Ни в том, ни в
другом не объясняется, откуда возникает катастрофа, что ее вызвало. Ее
причины абстрактны, как и положено, когда речь идет единственно о
желании начать все с нуля.
Перевод: Инна Кушнарева
ER,
OW, Independencia
Венеция покажет "Неаполь"
Сегодня
в Венеции открывается 66-й Международный кинофестиваль. Впервые за
последние годы в большом конкурсе никак не представлено российское
кино. О том, что будет на фестивале и чего можно ожидать от этого
события,— АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Кадр из фильма "36 видов с пика Сен-Лу"
Две шестерки в порядковом номере напоминают о возрасте Венеции:
старше фестивалей в мире нет. Что не избавляет ее от конкурентов. После
того как Каннский фестиваль собрал самые громкие имена мирового
режиссерского цеха, Венецианскому на первый взгляд остались кинодеятели
второго эшелона — типа австриячки Джессики Хауснер (фильм "Лурд") или
китайца Юнфаня ("Принц слез"). Есть, конечно, имена, внушающие больше
надежд, скажем, Тодд Солондз ("Военные времена"), но, вспомнив его
последние фильмы, тоже начинаешь как-то сильно сомневаться. Что
касается "священных коров", то Жак Риветт ("36 видов с пика Сен-Лу") в
свои полные восемьдесят с шестидесятилетней Джейн Биркин вряд ли
повторит чудо, которым стала их двадцатилетней давности "Прекрасная
смоковница". А Вернер Херцог, взявшийся за ремейк "Плохого лейтенанта"
своего младшего товарища Абеля Феррары, вообще заставил недоумевать:
что бы это значило?
Хотя чем черт не шутит. И как раз наиболее абсурдные проекты иногда
оказываются самыми интригующими, а возраст (если только речь не идет о
российских режиссерах) совсем не обязательно помеха радикализму. Кроме
того, в конкурсной программе есть вещи самоигральные: новый Фатих Акин
("Душевная кухня") и новый Майкл Мур ("Капитализм: история любви").
Каждый из этих режиссеров наверняка захочет добавить "Золотого льва" к
берлинскому "Золотому медведю" или каннской Золотой пальмовой ветви.
Вполне вероятно, что не только сенсационное имя, но и объективное
качество картины заставило отборщиков включить в конкурс дебют модного
дизайнера Тома Форда "Холостяк". Наконец в нынешнем сезоне
активизировалось французское кино: это было заметно и в Канне ("Пророк"
Жака Одийяра), и в осенней коллекции новых работ лучших режиссеров,
которые разделили между собой Сан-Себастьян и Венеция. Помимо фильма
ветерана Риветта за "Золотого льва" будут соревноваться "Белый
материал" Клер Дени с Изабель Юппер и "Преследование" Патриса Шеро с
Жан-Югом Англадом и Шарлоттой Гензбур (дочерью Джейн Биркин и героиней
последнего фильма Ларса фон Триера). А это уже все сплошь актуальные
имена.
Кадр из фильма "Белый материал"
В меньшей степени актуальность относится к итальянскому кино,
которое Венеция обязана пропагандировать по статусу. Фестиваль откроет
сицилийская эпопея оскароносца Джузеппе Торнаторе "Баария" с музыкой
Эннио Морриконе и с участием Моники Беллуччи и Микеле Плачидо: тяжелая
апеннинская артиллерия. Комиссар Каттани покажет себя и в качестве
режиссера фильма "Большая мечта" — о бурных шестидесятых. Среди других
итальянских фильмов — мелодрама "Звук любви" Луки Гуаданьино с Тильдой
Суинтон, неаполитанская драма "Белое пространство" Франчески Комменчини
и документальный фильм Абеля Феррары "Неаполь, Неаполь, Неаполь". Таким
образом, Неаполь и Феррара (последний — режиссер, а не одноименный
город) станут лейтмотивами фестиваля. В конкурс включен также "Двойной
час" Джузеппе Капотонди с участием Ксении Раппопорт, которая отлично
провела прошлогодние церемонии открытия и закрытия. А в этом году роль
"мадрины" — хозяйки обеих церемоний — сыграет актриса и продюсер Мария
Грация Кучинотта.
Помимо конкурсной интриги гостям венецианского Лидо предстоит стать
свидетелями многого другого интересного. Будут фильмы-сюрпризы:
"Зеленые дни" 21-летней иранки Ханы Махмальбаф и "Оргия кино —
Последняя версия" ветерана Джо Данте (новый вариант его культового
фильма 1968 года). Почетными призами за вклад наградят Сильвестра
Сталлоне и Джона Лассатера вместе с режиссерами студии Disney—Pixar.
Венеция широко отметит столетие Акиры Куросавы — полвека назад мир
открыл его для себя именно здесь. Ценители старого итальянского кино
должны следить за ретроспективами. Для российских журналистов тоже
будет где проявить свой патриотизм. В один из первых дней фестиваля
покажут дебют Ильи Демичева "Какраки" (независимая программа "Неделя
критики"). В секцию "Горизонты" включен киноальманах "Короткое
замыкание" (режиссеры Борис Хлебников, Иван Вырыпаев, Петр Буслов,
Алексей Герман-младший, Кирилл Серебренников). Last but not least:
пройдет премьера документального фильма Александра Сокурова "Читая "Блокадную книгу"
(речь о книге Алеся Адамовича). Если учесть, что "Объект номер один"
Мурада Ибрагимбекова участвует в короткометражном конкурсе, а в жюри
большого заседает Сергей Бодров, надо признать, что без России в
венецианской панораме все же не обойдется.
"КоммерсантЪ"
Венецианская программа короткометражных фильмов
Дирекция
Венецианского кинофестиваля объявила участников конкурса
короткометражных фильмов (Corto Cortissimo). Россию представляет фильм
"Объект №1" режиссера азербайджанского происхождения Мурада
Ибрагимбекова. В 2003 году он уже участвовал в Венецианском киносмотре
и получил "Серебряного льва" за короткометражную картину Нефть.
Рамин Бахрани на съемках
На открытии программы будет демонстрироваться лента "Пластиковый
мешок" – экзистенциальная притча о путешествии пластикового пакета в
эпоху глобализации. Её режиссера, Рамина Бахрани,
называют "главной надеждой американского "независимого кино". На
закрытии покажут совместную работу Клеменса и Лукаса Тиберио
Клопфенштайнов Чужестранцы. Также в рамках Corto Cortissimo состоится
показ дебютной картины Игра итальянского актера Адриано Джаннини.
В этом году в программу вошло 26 фильмов из 16 стран, из них в
конкурсную часть включены 18 картин. Определять победителей в
номинациях "лучший короткометражный фильм", "лучший европейский
короткометражный фильм" будет жюри, в которое вошли режиссер Стюарт
Гордон, ученый Стив Риччи, а также Ситора Алиева, актриса, член жюри
международных кинофестивалей и официальный делегат Римского МКФ по
России и странам СНГ.
Cinematheque.ru
Фильмы-сюрпризы
66 МКФ в Венеции объявил, что фильмами-сюрпризами этого года станут
«Зеленые дни» Ханы Махмальбаф и «Кинооргия: окончательная
версия» Джо Данте,
которые будут показаны в секциях «Вне конкурса» и «Горизонты».
«Зеленые дни» (Green Days), которые будут показаны вне конкурса, -
последний фильм 21-летнего иранского режиссера Ханы Махмальбаф.
Она дебютировала в Венеции в 2003 году в возрасте 15 лет своей первой
картиной «Радость безумия» (Joy of Madness / Lezate divanegi). «Зеленые
дни», посвященные положению женщин в Иране, построены на соединении
документальных кадров с игровыми эпизодами.
«Кинооргия: окончательная версия» Джо Данте – 280-минутная версия
его культового фильма-компиляции – посвящена фильмам категории «Б»
1950-х – 1960-х гг. Она была сделана режиссером в 1968 году и
первоначально имела продолжительность семь часов.
Тем временем фестиваль также добавил в свою программу мировую
премьеру ленты британского режиссера Питера Гринуэя
«Брак» (The Marriage), посвященной картине Веронезе «Брак в Кане».
Недавно Гринуэй исследовал это произведение в мультимедийной
инсталляции в Венеции.
Как и фильм Гринуэя, в секции «Горизонты» будет показана дебютная
картина режиссера из Нью-Йорка Анджелы Исмаилос «Великие режиссеры»
(Great Directors), посвященная главным действующим лицам современного и
актуального кино: Бернардо Бертолуччи, Катрин Брейя, Лилиана Кавани,
Стивен Фрирз, Тодд Хейнс, Ричард Линклейтер, Кен Лоуч, Дэвид Линч, Джон
Сейлз и Аньес Варда.
